Моя жизнь - совокупность моих выборов, а не чьих-то преступлений.
Я встречал ее всего дважды. Достаточно редко. Впрочем экстраординарное не измерить временем. Атмосфера отсутствия и растерянности, окружавшая ее, мгновенно брала в плен, ее шепот (она никогда не говорила громко), ее неясные жесты, быстрый взгляд, не задерживающийся на людях и предметах, наконец ее способность выглядеть восхитительным призраком...."Кто ты? Откуда ты появилась?" - эти вопросы преследовали каждого, кто оказывался рядом. Все попытки идентифицировать или, пусть даже и с неохотой, развеять ее тайну, разбивались об очевидную невозможность получить ответ на подобные вопросы. Никто не был в состоянии понять ни то, как она дышит - какие собственно причины заставляют ее вообще дышать - ни то, что она ищет, оказавшись среди нас.
Единственное, что не подлежало сомнению - это то, что она не отсюда, и мотивы, по которым она участвует в наших безнадежных обстоятельствах, находятся где-то в области простой вежливости или какого-то болезненного любопытства. Только ангелы и смертельно больные люди способны вызывать чувства, подобные тем, что возникали в ее присутствии. Очарование, вызванное сверхъестественным недомоганием. В тот момент, когда я увидел ее впервые, я влюбился в ее застенчивость, необыкновенную, незабываемую застенчивость, придававшую ей вид весталки, отдавшей все свои силы служению тайному божеству, или мистика, истощенного экстазом, навсегда лишившим его возможности вернуться на поверхность повседневной жизни.
Обладая всем, что мир приготовил для счастья, она тем не менее выглядела опустошенной - находясь на пороге идеального нищенства и будучи обреченной роптать о нем в самом сердце Неощутимого. В самом деле, что на этом свете она могла признать и назвать своим, если молчание в ее душе было следствием недоумения перед происходящим? Была ли она одним из тех созданий лунного света, о которых говорил Розанов? Чем больше вы думали о ней, тем менее казалось возможным применять к ней вкусы и привычки времени. Какое-то невообразимое проклятье словно маячило за ней. К счастью, это присутствие в прошлом наделяло очарованием ее отсутствие в настоящем.Она должна была бы родиться в другом месте и в другую эпоху, в туманных и безлюдных пустошах вокруг Хауорта, рядом с сестрами Бронте...
Выражение ее лица ясно говорило о том, что терпение не ее удел, что кошмар лет не коснется ее. Живая, она настолько не выглядела соучастником жизни, что даже краткий взгляд на нее не оставлял сомнений в том, что вы никогда больше не встретитесь с ней снова. Adieu было знаком и законом ее природы, отблеском предопределения, меткой ее кратковременного присутствия на земле; поэтому она носила ее как нимб, не из бестактности, но из солидарности с невидимым.
