Я засыпала Офелией, только не классической, в белой ночнушке, а той дымчатой Офелией в пепельно-розовом цветочном платье, которая пробуждается в каждой женщине, когда кто-нибудь на ней не женится. Я засыпала ею, но проснулась кем-то другим, той, чьё тело однажды смеялось. Внутри у неё молчание, в голове, в сердце, везде стало тихо, а в изголовье подсыхает букет мяты и полыни, и оттого сны её теперь горькие, но не страшные.