"Я буду всегда с тобой, буду всегда с тобой". Такую песню услышала в такси. Грустнее не бывает. Ничего грустнее этих обещаний, жалких, обреченных, невыполнимых. Нельзя, не показывайте мне больше такие песни. Это же как в анекдоте про мужика, который ночью в метель шел с пустыми саночками и обещал: потерпи, сынок, скоро будем дома. Или вот можно представить еще, как два человека, уцелевшие после кораблекрушения, плывут по бурному морю, уцепившись за обломок мачты, и подбадривают друг друга, мол, обязательно выживем и попадем на берег, вот увидишь. И у них даже больше шансов, потому что при помощи несгибаемой воли еще можно как-то противостоять стихии. А когда стихия - это Время, тут никакая воля не поможет. Пока ты повторяешь "буду всегда с тобой", Время уже пережевывает вас обоих, перетирает все, чем вы связаны, безжалостно и флегматично. Покуда вы оба не поддадитесь этой ассимиляции, не уподобитесь, не успокоитесь, не приметесь друг за друга, отрывая зубами куски, пережевывая флегматично и безжалостно. И даже тогда самые счастливые пары умудряются с набитым ртом повторять вот это "буду всегда с тобой", звучащее, как угроза.

И все тянется, тянется, все волочится за мной из прошлого это "буду всегда с тобой", как за собакой, сожравшей окровавленный бинт. Давай встретимся, нужно то, нужно это, пожалуйста, дай, пожалуйста, сделай. И я даю, даю, я никогда не расплачусь за свое обещание, данное на пике отчаяния, или в пучине нежности, или из необъяснимого упрямства. Если тебе что-то понадобится, звони мне, только мне, ни у кого больше ничего не проси, тебе все равно не дадут, потому что я, возможно, единственный человек на земле, который совершенно точно знает, что ты не мудак. И я тоже стану звонить одинокими ночами, ведь ты единственный, кто никогда не спит. Я буду требовать внимания, мне всегда не хватало, потому мы и расстались, я выдоила всё до капли, но теперь можно попробовать еще чуть-чуть. А ты вовек не расплатишься за вымученные "буду всегда с тобой", и обречен не спать триста шестьдесят пять (прописью) ночей в году, моя персональная служба спасения от паники.

Ты же не скажешь мне ни слова, потому что за тобой самим из прошлого тянется не бинт, нет, бесконечная альпинистская веревка разматывается кольцами. И вряд ли тебе захочется, чтобы я будила тебя, когда ты спишь глубоким и кратким сном без сновидений, нанизанный на свою дурацкую веревку, на другом конце Москвы. Надеюсь, мы этого друг другу не пообещаем, вообще не заговорим об этом больше. Какой ты ужасно трудный, непростой, неручной медведь.

Анна Ривелотэ