Может пришло время разбрасывать бумеранги?...
Хочу, чтобы они вернулись разом, так чтоб наверняка, чтобы в мясо, чтобы ничем уже не напоминать недобитого и недоделанного червяка, всем телом вытягивающегося в улыбку, праздношатающегося по постелям, стихослагающего, украдкой экзистенциально блюющего по утрам.
Хочу, чтобы они вернулись разом, уж если не возвращается то, что потеряно, что навсегда не выдано в небесном бюро находок, пусть налетят одновременно со всех сторон, пусть разорвут меня в клочья, как стая стальных ворон, все мои страшные клятвы и невыполненные обещания.
Ах, я хотела бы вас любить, всё человечество, каждого по отдельности, верно и преданно, с первого взгляда и до последнего выдоха, каждого, но что поделать, если моя любовь такая мелкодисперсная, она распыляется как-то криво, на кого не попало - те обижаются, на кого попало - обижаются: мало, на кого попало много - закипают и испаряются, их разъедает, они умирают.
Знаете, есть люди, которые никогда не пишут кровью, есть люди, которые пишут кровью редко, в особо торжественных случаях, может, даже однажды за всю свою долгую жизнь. Есть ещё такая порода людей, хотелось бы верить, что это порода, так вот, такие как я, каждый день пишут кровью, и дело кончается тем, что они забывают вкус чернил. У них отбивает охоту к простому счастью, женскому или мужскому, их болевой порог повышается с каждой неделей, как доза джанка, и даже весенний воздух им становится пресен.
Они - да что там они - мы. Желаем, чтоб только страсти, чтоб только цунами, чтоб только тоннами и вагонами, чтобы полными обоймами, чтобы атомными взрывами и миллионами. И при этом лично себе внушаем только жалость и отвращение, потому что см. первый абзац, потому что никто не может дать больше, чем имеет. И когда нас наконец разорвёт, всем, на кого не попало, станет только легче и никому уже не будет обидно.
Так что время разбрасывать бумеранги, потому что не за горами тот день, когда пусто в чернильнице, пусто в обойме, ужас, безумие, анастезия, и нечем, простите, даже сблевать.