Моя жизнь - совокупность моих выборов, а не чьих-то преступлений.
Рядом с ней у меня начинались эти приступы. Когда я слышал, как она со своим американским акцентом произносит такие слова как великолепно и идиот, - сразу кожа у меня становилась тоньше бумаги, я весь покрывался холодным потом, Всё плыло... Она видела, что происходило, шла вслед за мной к моей комнате и разговаривала со мной через дверь, пока я менял насквозь промокшую одежду.
И смотрела на меня взглядом, который одновременно означал " Отвали!" и " Трахни меня". И при её неземной красоте этот взгляд полного презрения и всепоглощающей похоти, превращал всё вокруг в горячее белое облако, которое ты изо всех сил старался не выпустить как джинна из бутылки, хотя внутри тебя всё взрывалось. Она слушала, но глаза её смотрели куда-то вдаль и мысли были где-то далеко. Иногда она перебивала меня какой-то внезапной отвлечённой репликой и говорила что-то долго и чётко. И тогда я чувствовал, как терял всё, во что я верил. Или она уходила посреди моего рассказа, в тот самый момент, когда я намеревался приступить к чему-то самому земному. Этакая вещь в себе - как будто ей действительно никто не был нужен, - и от этого она делалась ещё более неотразимой. Однажды я сказал, что по-настоящему живу только когда нахожусь рядом с ней. И что всё остальное просто то, чем я заполняю промежутки между встречами. Она сказала что с романтизма начинаются войны и что я должен умерить свои взгляды. Безответная любовь. Снова. Но она меня возвысила уже одними своими взглядами и словами.
Люк Сазерленд. Мальчик Венера
И смотрела на меня взглядом, который одновременно означал " Отвали!" и " Трахни меня". И при её неземной красоте этот взгляд полного презрения и всепоглощающей похоти, превращал всё вокруг в горячее белое облако, которое ты изо всех сил старался не выпустить как джинна из бутылки, хотя внутри тебя всё взрывалось. Она слушала, но глаза её смотрели куда-то вдаль и мысли были где-то далеко. Иногда она перебивала меня какой-то внезапной отвлечённой репликой и говорила что-то долго и чётко. И тогда я чувствовал, как терял всё, во что я верил. Или она уходила посреди моего рассказа, в тот самый момент, когда я намеревался приступить к чему-то самому земному. Этакая вещь в себе - как будто ей действительно никто не был нужен, - и от этого она делалась ещё более неотразимой. Однажды я сказал, что по-настоящему живу только когда нахожусь рядом с ней. И что всё остальное просто то, чем я заполняю промежутки между встречами. Она сказала что с романтизма начинаются войны и что я должен умерить свои взгляды. Безответная любовь. Снова. Но она меня возвысила уже одними своими взглядами и словами.
Люк Сазерленд. Мальчик Венера