Хочу заметить, никогда даже не думала о паре Рангику/Хинамори. А сегодня, читая ваши порзатильно красивые и тонкие драбблы, взглянула на них обеих по новому. Спасибо, автор. Вы великолепны. Я потрясена.
16.11.2008 в 16:18
Пишет
М-ль Люсиль:
Ожерелье из мёртвых пчёлСиняя земля звенит под ногами, и ни одна звезда не падает вниз. Небо сколото, сбоку наползают облака, продымленные насквозь. Стылые пальцы едва отодвигают квадратные створки.
- Не целуй меня, я с холода, - говорит Мацумото, и ее привычно не слышат. Маленькая Хинамори приподнимается на цыпочки, чтобы оказаться вровень с ее губами. Слишком она привязчива, слишком слаба, чтоб бояться простуд. Темные волосы перехвачены по-девичьи двумя лентами, не скрывая, не защищая шеи. В раскрытом вороте топорщатся ключичные птичьи кости, и кожа голубеет нежно. Дышать легко.
- Я так рада, что вы пришли, Рангику-сан, - а она не доверяет воздуху, она переливает слова из губ в губы. - Я так рада.
"Но зачем ты - это не он?" - слышит Рангику и обнимает худое и напряженное тело. Нежность вытесняет любовь, они обмениваются прикосновениями так, будто каждое утро забывают о пережитой ночи. "Как же я буду ласкать ее? - думают они беспомощно в последнюю секунду. - Ведь я же совсем, совсем, совсем не умею ласкать девушку..."
Хинамори лежит под нею, не закрывая глаз. Мутнеющий исступленный взгляд тревожит и дергает, мешает обессмыслить движения. Едва нащупав верный ритм, они стараются обратить секс в сон. Руки шарят сами по себе, размазывая слизь и влагу, а мысли идут мимо, не мешая первому, немому и выпуклому узнаванию. Но им никогда не удается продержаться до конца. Жалость настигает Мацумото, и зажмуривается Хинамори, обнимая ее отчаянно и невлюбленно. Они передают друг другу растерянность, как смертельную болезнь, и успокаиваются, лишь разделив ее напополам. Когда заражение неминуемо, им становится легко в объятиях, на жестком сквозь футон полу. Мацумото накрывает ладонью ее маленькую левую грудь. Кожа слишком мягка, и сосок твердеет медленно-медленно, голубые жилы стекают от него вниз. Пальцы пахнут солоно и влажно.
- Мне нравится ваша родинка, Рангику-сан, - шепчет Хинамори.
Ее воробьиный лепет смущает сердце. Она стягивает ленты и снова ложится навзничь, рассыпая волосы по изголовью. Мацумото безобразно красива и сильна рядом с нею, и оттого ли Хинамори опять бормочет бессвязно восхищенный вздор - об этой красоте, о тепле, о сне и покое в ее руках?.. В дремучем воздухе и пустые слова падают так тяжело. Они не утоляют жажды. Хинамори они не нужны, да она и не посмеет признаться, что ей просто очень страшно и душно. Она не знает, как утаить эти чувства, как загнать их в слова. От поцелуев рот сохнет все сильнее.
- Где ты набила такой синяк, девочка? - спрашивает Мацумото, заглушая тоску.
И смотрит - не в свете луны, а всего лишь непогашенной свечи, - как на тонком колене растекается уродливый зеленый кровоподтек. Он будет сходить долго, может быть, неделю, может быть, две. Некому тратить силы на исцеление таких маленьких ран.
- Мне вовсе не больно, - отвечает маленькая Хинамори и сжимает пальцами хилый огонек. Теперь в ее глазах ничего уже не отражается. Ей ни капельки не больно, и до утра так далеко. В разворошенной постели она сама греет Мацумото, отгоняя холод далеко за порог.
- А что вы больше любите - персики или сливы?
- Хурму, - отвечает Мацумото и смеется первая, без горечи. - Брось, чего там. Все равно.
- Рангику-сан, знаете? Ничего не бойтесь, никогда. Я вас спасу, если что-нибудь случится.
Она обещает спасение спокойно и просто, и не сомневаясь, кажется, что сможет еще кого-то уберечь. Корявый шрам убегает слева под ребра, все заверчено чересчур давно. Она забыла, как металась по красным улицам, когда садилось солнце. Одеяло укрывает их легче паутины и легче военного флага.
- Брось, девочка. Чего там. Все равно.URL записи